Главная    Европа    Франция    10 Франков 1973

10 Франков 1973, Франция

Каталог Краузе (Пика)	Номер: 147d
Годы выпуска:	02.08.1973
Тираж:
Подписи:	Le Controleur General: G. Bouchet, Le Caissier General: P. Vergnes, Le Secretaire General: H. Morant
Серия:	Выпуск 1962 - 1966 годов
Образец от:	04.01.1963
Материал:	Хлопчатобумажное волокно
Размер (мм):	150 x 80
Печатный двор:	Banque de France, Chamalieres

* Картинки отмеченные знаком , рассматриваются увеличительным стеклом, остальные открываются в полном размере по клику на изображении.

** Слово "Specimen" присутствует только на некоторых электронных изображениях, согласно правилам публикации банкнот соответствующих банков.

Описание

Водяной знак:

Вольтер (читайте описание аверса).

Аверс:

Портрет Вольтера, выполненный Домиником Вивианом, Бароном де Деноном (Dominique Vivant, baron de Denon).

Вольтер (фр. Voltaire; 21 ноября 1694, Париж, Франция - 30 мая 1778, там же; имя при рождении Франсуа́-Мари́ Аруэ́, фр. François Marie Arouet) - французский философ-просветитель, поэт, прозаик, сатирик, трагик, историк и публицист. Точное происхождение псевдонима Voltaire неизвестно. Это может быть анаграмма "Arouet le j(eune)" - "Аруэ младший", пример верлана - Вольтер поменял местами слоги в названии своего родного города Эрво: Airvault → vault-air → Voltaire, может происходить от его детского прозвища "le petit volontaire".

Сын чиновника Франсуа Мари Аруэ, Вольтер учился в иезуитском колледже «латыни и всяких глупостей», однако предпочёл праву литературу; начал свою литературную деятельность во дворцах аристократов в качестве поэта-нахлебника. Родственник матери аббат Шатонеф, сочувствовавший его литературным увлечениям, ввел молодого человека в аристократический круг. Это было так называемое общество Тампля, объединившееся вокруг герцога Вандома - главы Ордена мальтийских рыцарей.

За сатирические стишки в адрес регента и его дочери попал в Бастилию (куда потом был отправлен вторично).

Был избит дворянином, из рода де Роган, которого осмеял, хотел вызвать его на дуэль, но вследствие интриги обидчика снова очутился в тюрьме, был освобождён с условием выезда за границу; занимателен тот факт, что в юности два астролога предсказали Вольтеру всего 33 земных года. И именно эта несостоявшаяся дуэль могла сделать предсказание реальностью, но случай решил по-другому. Об этом в 63 года Вольтер записал: «Я назло обманул астрологов уже тридцатью годами, за что прошу покорно извинить меня».

Позже уехал в Англию, где прожил три года (1726-1729), изучая её политический строй, науку, философию и литературу.

Вернувшись во Францию, Вольтер издал свои английские впечатления под заглавием «Философские письма»; книга была конфискована (1734), издатель поплатился Бастилией, а Вольтер бежал в Лотарингию, где нашёл приют у маркизы дю Шатле (с которой прожил 15 лет). Будучи обвинён в издевательстве над религией (в поэме «Светский человек»), Вольтер снова бежал, на этот раз в Нидерланды.

В 1746 году Вольтер был назначен придворным поэтом и историографом, но, возбудив недовольство маркизы де Помпадур, порвал с двором. Вечно подозреваемый в политической неблагонадёжности, не чувствуя себя во Франции в безопасности, Вольтер последовал (1751) приглашению прусского короля Фридриха II, с которым давно (с 1736) находился в переписке, и поселился в Берлине (Потсдаме), но, вызвав недовольство короля неблаговидными денежными спекуляциями, а также ссорой с президентом Академии Мопертюи (карикатурно изображённым Вольтером в «Диатрибе доктора Акакия»), был вынужден покинуть Пруссию и поселился в республике Женева (1753). Здесь он купил имение около Женевы, переименовав его в «Отрадное» (Délices), приобрёл затем ещё два имения: в Швейцарской Лозанне Турнэ и - рядом с республикой Женева во Франции - Ферне (1758), где жил почти до самой смерти. Состояние Вольтера пополнялось из разных источников: пенсионы от знатных особ, наследство отца, гонорары за издание и переиздание сочинений, поступления от продажи принадлежавших ему должностей и от финансовых спекуляций и мошенничества. В 1776 году его годовой доход составил 200 тысяч ливров, что превращало философа в одного из богатейших людей Франции.

Ферне стало местом паломничества для новой интеллигенции; дружбой с Вольтером гордились такие «просвещённые» монархи, как Екатерина II, Фридрих II, возобновивший с ним переписку, Густав III шведский. В 1774 году Людовика XV сменил Людовик XVI, а в 1778 году Вольтер - восьмидесятитрёхлетний старик - вернулся в Париж, где ему была устроена восторженная встреча. Он приобрёл себе особняк на улице Ришелье, активно работал над новой трагедией «Агафокл». Постановка его последней пьесы «Ирен» превратилась в его апофеоз. Назначенный директором Академии, Вольтер приступил, несмотря на преклонный возраст, к переработке академического словаря.

Сильные боли, происхождение которых поначалу было неясно, вынуждали Вольтера принимать большие дозы опия. В начале мая, после обострения болезни, доктор медицины Троншен поставил неутешительный диагноз: рак предстательной железы.

Очередной врачебный консилиум, состоявшийся 25 мая, предрёк скорый летальный исход. Каждый день приносил больному всё бо́льшие мучения. В предсмертные минуты Вольтер умолял своего врача: «Заклинаю вас, помогите мне, я дам вам половину своего имущества, если вы продлите мою жизнь хотя бы на шесть месяцев, если же нет, то я пойду в ад и вы последуете туда же». Он хотел пригласить священника, чтобы облегчить душу, но его свободомыслящие друзья не позволили ему этого. Он кричал: «Я покинут Богом и людьми. Я пойду в ад». За два месяца до смерти он был принят в масонскую ложу «Девять сестер», основанную в 1769 году астрономом Жозефом Лаландом. 30 мая 1778 года Вольтер скончался во сне в Париже. Сестра милосердия, француженка, провела несколько часов при смертном одре Вольтера. Позднее ее пригласили помочь англичанину, который также был при смерти. Она сразу же спросила:

- А этот англичанин - христианин?

- О да! - ответили ей. - Он христианин, живший в страхе Божием. Но почему вы спрашиваете об этом?

Она ответила:

- Сударь, я служила медсестрой у смертного одра Вольтера, и я вам говорю, что за все богатства Европы я не хочу видеть другого умирающего безбожника. Это было нечто ужасное.

Тело же было тайно вывезено и захоронено в Сельерском соборе, в тридцати лье от Парижа.

В 1791 году Конвент постановил перенести останки Вольтера в Пантеон и переименовать «Набережную Театинцев» в «Набережную имени Вольтера». Перенос останков Вольтера в Пантеон превратился в грандиозную революционную демонстрацию. В 1814 году во время Реставрации ходил слух, что останки Вольтера были якобы выкрадены из Пантеона, что не соответствовало действительности. В настоящее время прах Вольтера всё ещё находится в Пантеоне.

Дворец Тюильри (Palais des Tuileries) в Париже, гравировка с картины Фрэнсиса Рагенета (Francis Raguenet) 1757 года, который Вольтер мог видеть из своей квартиры, где он и умер.

Тюильри (фр. Tuileries, устаревшая русская передача Тюльери) - дворец французских королей в центре Парижа, составлявший единый дворцово-парковый комплекс с Лувром. Начиная с Людовика XVI - основная резиденция всех последующих французских монархов. Сожжён в дни Парижской коммуны и после этого не восстанавливался.

Дворец состоял из центрального корпуса («павильона») Часов и двух соединённых с ним флигелей - т. н. павильонов Марсан и Флоры. Он замыкал с западной стороны дворик Лувра, который после его сноса превратился в открытое пространство, начинающее собой историческую ось. Прямо перед главным входом высилась арка Каррузель, прославляющая победы Наполеона. На месте основной части дворца теперь одноимённый парк. Павильоны Марсан и Флоры сохранились и входят в состав комплекса Лувра.

Название объясняется тем, что в Средние века на месте Тюильри добывали глину, из которой здесь же в специальных печах получали черепицу (фр. tuile). Инициатива строительства отдельного дворца рядом с Лувром принадлежала вдовствующей королеве Екатерине Медичи, желавшей всегда быть рядом со своими венценосными сыновьями. Строительство в ренессансном стиле было поручено в 1564 г. Филиберу Делорму.

На время строительства загородного Версаля Людовик XIV избрал Тюильри местом пребывания своего двора. За это время дворец был расширен и соединён переходом с Лувром. Эти работы, проведённые в 1664-1670 гг., курировал Луи Лево. Регулярный парк перед дворцом распланировал Андре Ленотр. После переезда двора в Версаль монарх наведывался в Тюильри только ради театральных представлений. По настоянию Регента с 1716 по 1722 годы во дворце проживал малолетний Людовик XV.

Дворец Тюильри связан с важнейшими событиями Великой Французской революции. После начала волнений в 1789 году Людовик XVI и его супруга Мария-Антуанетта вынуждены был покинуть ненавистный народу Версаль и обосновались в Тюильри (фактически под домашним арестом).

Попытка королевской четы бежать в Варенн, в июне 1791 года, обернулась неудачей. Заняв Тюильри, 10 августа 1792, восставшее население Парижа низвергло монархию. В ноябре конвент принял решение открыть «железный шкаф» во дворце, где хранилась секретная переписка короля. Обнародование этих бумаг ускорило казнь низложенного монарха.

В дворцовом манеже поочерёдно заседали представительные органы Первой республики - Учредительное собрание, Конвент и Совет пятисот - пока последний не переехал в 1798 году в Бурбонский дворец.

Новая блистательная эпоха начинается в истории дворца с приходом к власти Бонапарта. Водворившись в Тюильри в 1799 году, первый консул объявил его своей официальной резиденцией и приступил к сооружению северного крыла. Персье и Фонтену было поручено переоформить обветшавшие интерьеры в стиле Первой империи, получившем название ампир. Апартаменты императрицы Марии Луизы были выполнены в модном стиле неогрек (проект разработал П. П. Прюдон). У главного входа во дворец была воздвигнута триумфальная арка.

Во время революций 1830 и 1848 годов народ брал Тюильри штурмом. С каждым десятилетием дворец всё более воспринимался как символ монархического режима. Наполеон III ввиду увлечённости его супруги фигурой Марии-Антуанетты также предпочёл остаться в Тюильри. При нём было наконец достроено северное крыло Лувра вдоль улицы Риволи. К концу 1860-х годов Лувр и Тюильри составляли единый дворцовый комплекс.

23 мая 1871 года дворец был подожжён парижскими коммунарами. Потушить его удалось только через два дня, когда все интерьеры уже выгорели. В отличие от Лувра, также пострадавшего от огня, правительство Третьей республики решило не восстанавливать символ королевской и императорской власти в сердце Парижа.

Руины простояли 12 лет, пока шли дебаты об их дальнейшей судьбе. Несмотря на протесты знатоков искусства, в 1882 году парламент высказался за то, чтобы продать обгоревший остов здания за 33 тысячи золотых франков под снос. Разборка дворца продолжалась с февраля по сентябрь 1883 года. Отдельные фрагменты были впоследствии использованы при строительстве виллы Ла-Пунта, близ Аяччо.

От дворца уцелели павильон Флоры и павильон Марсан, соединённые переходами с Лувром. Павильон Флоры на берегу Сены, у Королевского моста, построенный при Генрихе IV и полностью перестроенный Наполеоном III, в годы революции служил местом собраний Комитета общественного спасения. Павильон мадам де Марсан (воспитательницы внуков Людовика XV) вдоль улицы Риволи приобрёл свой нынешний вид при Бонапартах.

С 2003 года ведутся общественные дебаты о необходимости воссоздания павильона Часов (то есть собственно снесённого дворца) для расширения выставочных площадей Лувра и восстановления исторической оси, которая традиционно упиралась именно в фасад Тюильрийского дворца, а не Лувра, как сейчас.

Номинал цифрами в верхних углах, прописью сверху.

Реверс:

Тот же портрет Вольтера, в парике и с пером.

Но, теперь, на заднем плане - Шато де Сире (дворец), в коммуне Сире-сюр-Блез в Верхней Марне (Шампань), недалеко от границы с независимым герцогством Лотарингия - земля маркизы дю Шатле, где жил Вольтер с 1733 по 1740 год.

"Эти леса и поныне украшают Сирей своею дикостию. Замок сохранил древнюю наружность; можно отличить новые пристройки и балконы. Они принадлежат к Вольтерову времени. На крутой кровле (àla mansarde) я заметил некоторые украшения и высокие продолговатые трубы, обложенные лепными изображениями, похожие на трубы замка Pont sur Seine, принадлежащего Летиции, матери Наполеона. Мы вошли в Сирей и удивились обширным залам, убранным в новейшем вкусе.

Замок принадлежит г-же де-Семиан, женщине весьма умной, некогда прекрасной. Он был разграблен в революцию, и после того времени всё строение возобновлено. К сожалению...мы нашли мало следов прежней обладательницы и ее славного друга, который, как говорит Лебрюн, «утомил стогласную Славу».

В столовой несколько картин, изображающих зверей и охоту. Эта живопись, довольно приятная, существовала уже при маркизе, и мы смотрели на нее с большим удовольствием. Пройдя несколько покоев, в правом флигеле замка нам отворили дверь в залу Вольтерову.

Здесь мы нашли большой мраморный камин, тот самый, который согревал Вольтера; несколько новых мебелей: клавесин, маленький орган и два комода. Окна до полу. Две круглые стеклянные двери в сад; одна из них украшена надписями, на камне высеченными. На фронтоне мы прочитали Виргилиев стих: Deus nobis haec otia fecit,* из первой эклоги; на косяке несколько стихов из Попе, которого Вольтер всегда любил, и, наконец:

Asile des beaux arts, solitude où mon coeur

Est toujours occupé dans une paix profonde,

C’est vous qui donnez le bonheur,

Que promettait en vain le monde.**

- стихи, написанные Вольтером в счастливую минуту наслаждения душевного, в глазах божественной Эмилии, единственной женщины, которую он любил наравне со Славою, которой он был обязан всем и которая достойно гордилась дружбою творца Заиры*** Из окон сей залы видны ближние деревни.."(Из писем Батюшкова П. к Дашкову)

Эти письма долго жили в забвении...Теперь они всеобщее достояние.Публикую выдержки из них,посвященные замку Сирей и Вольтеру...

Несмотря на свою статность и красоту, замок де Сирей представляет собой незаконченное здание, так как его создатель не успел построить еще четыре павильона, как то планировалось. Впрочем, не напрасно он его построил, так как при Людовике XIII маркиз Луи — Шарль дю Шатле, вовлеченный в нескончаемую сеть интриг братом короля, Гастоном Орлеанским, чуть было не распрощался в нем со своей жизнью. Приговоренный к четвертованию за оскорбление Его Величества, он смог совершить побег, избежав, таким образом, столь уносной участи, но не смог спасти свой замок от разрухи.

В 1642 году, будучи восстановленным, но опять частично, из-за неумелых, но амбициозных проектов, он все же является одним из самых чудесных зданий, воздвигнутых в долине де Ля Блез, зданием, в котором Вольтеру было суждено провести с 1733 по 1749 год самые прекрасные дни своей жизни, благодаря своей нимфе и возлюбленной Эмилии Ле Тонелье де Бретой, маркизе дю Шатле.

Эта история началась в 1733 году в салоне госпожи дю Дефан, в Париже, вероятно, в одном из самых интеллектуальных салонов. Его хозяйка была очень богата и обожала пышные торжества. С тех пор, как ее супруг выгнал ее за чересчур легкомысленное поведение, маркиза Дефан, будучи любовницей Регента и еще некоторых значительных и видных людей, не может продолжать свою роскошную жизнь. Однако она так умна, обаятельна и образованна, что ее друзья предпочитают сидеть на полу в ее салоне, чем занимать золоченые кресла в каком-либо другом.

Самым главным и живописным украшением этого салона, несомненно, был Вольтер с его длинным носом, яркими глазами, дьявольским умом и громадными париками. Все дамы, от красавиц до уродин, млели, читая его произведения, повторяя его слова. А когда он входил в какой-нибудь дом (салон госпожи дю Дефан был не единственным, где почитали за честь его присутствие), все застывали в предвкушении чего-то необыкновенного.

Тишина нарушалась лишь стонами, так как наиболее чувствительные особы взяли привычку падать в обморок при одном только виде этого великого человека. Таким образом выказывалось почтение всем исключительным персонам.

Госпожа дю Дефан хорошо знала, чем грозят такие визиты, и потому всегда тщательным образом готовилась к его приходу, а особенно тогда, когда какая-нибудь красотка собиралась впервые увидеть гения: она размещала по углам множество мягких подушечек и стульчиков, готовых принять слишком впечатлительное создание… И она не забывает об этом ритуале в тот день, когда ожидает одновременно Вольтера и молодую маркизу дю Шатле, которая умоляла ее дать ей возможность увидеть человека ее мечты.

Вольтер приходит первым, ухаживает за хозяйкой дома, устраивается поудобнее и начинает рассказывать. Когда объявляют маркизу, у всех захватывает дух, и наиболее милосердные люди продвигаются к двери в готовности подхватить на руки жертву сильного переживания. Но они это делают напрасно, ибо госпожа дю Шатле не из тех женщин, которые легко теряют сознание, будь здесь хоть сам Господь Бог!

Когда она появляется на пороге, высокая, темноволосая и уверенная в себе, она пробегает своими глазами цвета моря по всем присутствующим и, отыскав Вольтера, сидящего около своей хозяйки, быстрым шагом пересекает салон и… усевшись на колени гения, обнимает и крепко целует его:

- Как же долго я мечтала сказать Вам это! - вздыхает она. - Вы представить себе не можете, как я люблю Вас!..

Можно быть философом-аскетом, можно быть законченным циником, а можно, как оказалось, быть абсолютно безоружным и глупым перед лицом хорошенькой влюбленной женщины: именно это и происходит с будущим отцом Кандида. Ему около сорока, но он ослеплен молодой женщиной, взявшей его штурмом, и тотчас же влюбляется в нее.

Но так ли уж была красива эта госпожа дю Шатле? Мы можем в этом усомниться, читая портрет, который набросала с нее госпожа дю Дефан:» Представьте себе высокую, худую женщину, без бедер, с плоской грудью, крупными руками и ногами, с огромными ступнями, очень маленькой головой, остреньким личиком, таким же остреньким носиком, двумя маленькими бирюзовыми глазками, с темным, красноватого оттенка лицом, с тонкими губами и гнилыми зубами…«Снисхождение никогда не входило в список добродетелей госпожи дю Дефан, и солидная капля ревности к этой любви, которая рождалась на ее глазах, привела ее к столь злобному суждению. В целом же все отмечали и блеск и обаяние» красавицы Эмилии…

«Как бы там ни было, но, покинув дом госпожи дю Дефан, мадам дю Шатле сразу же вошла в дом любви Вольтера, став его любовницей, и больше не теряла времени даром, переходя от теории к практике. И вскоре весь Париж только и говорил об этой большой страсти.

Страсти, в которой сошлись две исключительные натуры, ибо если Вольтер был великим человеком, то Эмилия была, по крайней мере, явно не такой, как все женщины. Она была просто напичкана разными науками, одновременно обладала языковым даром, говоря на латыни, словно Цицерон. Она анализировала Лейбница и занималась дифференциальными исчислениями Ньютона. Она прекрасно разбиралась в геометрии и физике, была на» ты»с астрономией и естественными науками.

Обладая таким темпераментом, она не могла не привлечь к себе внимания, что, естественно, и имело место (она уже пленила не одного человека, обладающего хорошим вкусом). Однако ее супруга это совсем не оскорбляло.

Генерал-лейтенант королевской армии, выходец из большой лоренской семьи, господин дю Шатле, как и все военные, редко бывал дома. С другой стороны, это был очень воспитанный человек, который считал недостойным и смешным выказывать свою ревность. Его жена подарила ему двоих детей, мальчика и девочку, и он считал, что таким образом она уже выполнила свой супружеский долг.

Он даже не находит ничего предосудительного в том, что Эмилия расстается с ним, чтобы жить «своей жизнью» подле Вольтера.

- Мое тело и моя душа неотделимы друг от друга, - сказала она ему. - Нить, которая связывает меня с господином де Вольтером, слишком прочна, я не могу принадлежать никому другому.

- Ну, конечно, нет! - ответил господин дю Шатле, поцеловов ручку своей жены. Затем он посадил ее в карету и пожелал счастливого пути.

Самый первый костер их страсти любовники вынуждены были, таясь, разжечь в замке де Монжэ, возле Отана.

Однако в Париже положение стало критическим. Книготорговец Жор издал «Философские письма», которые вызвали ужасный скандал. Кардинал де Флери послал по следу полицию. Надо было удирать.

И вот тогда господин дю Шатле проявляет свою широкую натуру: предоставляет этой парочке - так как, естественно, Эмилия отказывается расстаться со своим гением - убежище в своем замке Сирей-сюр-Блэз, который очень выгодно располагался вдали от всяких искушений. Здесь можно было не опасаться неуместных визитов.

По правде говоря, это отшельничество было восхитительным только с первого взгляда: здание было в ужасном состоянии, крыши протекали в дождливые дни, а сады росли так густо, что уходили прямо в лес, напоминая ужасные заросли из сказки «Спящая красавица». Но Вольтер не испугался трудностей и объявил, что все уладит.

Несмотря на распоряжение кардинала, а, может быть, и благодаря ему, его авторские права поднимаются в цене довольно высоко, что позволяет ему авансировать сорок тысяч ливров на восстановительные работы. И очень скоро затворники обнаруживают себя в благоустроенном доме, доме, в который мало-помалу начинают стекаться друзья, чтобы созерцать это довольно назидательное благополучие.

В отношениях Вольтера и маркизы дю Шатле причудливо переплетались любовь, наука, литература. Еще в 1733 году Вольтер шутливо писал:

Ее широкий ум все ценит с равным рвеньем:

Писанья, бириби, поклонников, бокал,

Алмазы, оптику, поэзию, помпоны,

Наряды, алгебру, Горация, хорал,

Обеды, физику, суды и котильоны. (Перевод А. Кочеткова)

Не без удивления они отметят, что замок предназначен не только для любви, но и для учебы. В галерее можно найти все необходимые приборы по физике, химии и астрономии. Что касается наших героев, то «один из них занимается стихами, другой - геометрией». Вольтер пишет трагедию и поэмы, а Эмилия тем временем окунается с головой в философию, дни напролет размышляя над вопросами подобно этому: «Почему Бог, будучи вечным, так долго ждал, прежде чем создать человека?»

Вот на какие высоты ее заносит! Полагая, должно быть, что в образовании его подруги существуют еще кое-какие пробелы, Вольтер учит ее английскому и итальянскому языкам, да так успешно, что они вместе садятся за перевод Шекспира и Ле Тасса. Короче говоря, эта парочка так занята, что для любви у них едва ли находится несколько минут.

Но они на это не жалуются, рассматривая свою жизнь как самую замечательную, которая только может быть на свете. Быть может, только их друзья замечают все неудобства их замка, потому что, тогда как Вольтер и его любовница живут в прекрасном велюровом «футлярчике» красного цвета, гости вынуждены довольствоваться «громадным холлом, где из каждого окна сквозит и куда проникают все ветры».

Это счастье будет продолжаться до 1739 года, когда этим двум великолепным любовникам придется покинуть свое убежище, чтобы отправиться в Брюссель на судебный процесс. А затем им предстоит еще сидеть на многих кабинетных стульях. Они будут перемещаться из Бельгии в Париж, из Парижа в Сирей, из Сирея в Брюссель, из Брюсселя опять в Сирей…

Понемногу Вольтер освобождается от обвинений в неблагонадежности. У него налаживаются дела с Версалем. На какое-то время он даже становится протеже мадам де Помпадур. Он все еще не расстается с госпожой дю Шатле, но однажды гений понимает, что влюблен в свою племянницу, госпожу Дени. Для Эмилии это становится настоящей трагедией: слезы, крики, угрозы! Необходимо было, чтобы кто-нибудь взял на себя ответственность ее успокоить, и этот кто — нибудь будет не кто иной, как… господин дю Шатле.

- Господин Вольтер нам изменил? Это не в первый раз. Не следует превращать в драму мимолетные увлечения нашего друга…

Все это побудило его жену выдать ему следующую грамоту: «Я была бы самой последней дрянью, если бы не признала, что господин дю Шатле - лучший из мужей…»

В 1748 году Вольтер и Эмилия покинули Сирей в последний раз, чтобы прибыть в замок короля Станислава, который их пригласил. Эти веселые, беззаботные дни, проведенные у короля, заканчиваются трагически: 8 сентября 1749 года Эмилия умирает. Безутешный, Вольтер следует за своим другом королем Фридрихом II Прусским. Он никогда больше не вернется в Сирей.

Перед самым началом Революции сын госпожи дю Шатле завещает замок своей племяннице, красавице мадам де Симган, которая будет принимать здесь Лафайета, к которому она питает некоторую слабость. В настоящее время замок принадлежит графу де Салиньяк-Фенелону.

Брюс умерла в возрасте сорока трех лет. Многие авторы, изучавшие ее короткую жизнь, считают, что Эмили была действительно уникальная женщина и ученый. Она жила в полную силу как истинно духовно богатый человек. Ей удалось сохранить свою веру и положение в высшем обществе Парижа, продолжая при этом сохранять свою любовь к математике.

Эмили де Шатле была одной из тех женщин, чей вклад способствовал формированию курса математики. И хотя она не создала собственного оригинального учения, ее работа по письменному переводу,комментарии и обобщения внесли значительный вклад в развитие науки.

Вольтер писал, что «Она была великим человеком, чья единственная вина состояла в том, что она - женщина».

Еще выдержка из писем П.Батюушкова к Дашкову;

«Здесь долгое время был счастлив Вольтер в объятиях Муз и попечительной дружбы. Там, где я обитаю, земной рай, — писал он к приятелю своему Терио. — Не мудрено! Представьте себе лучшее общество, ученейших людей во Франции, придворных остроумных Поэтов, таких, например, как Сен-Ламбер, который умел соединять любезность с глубокими сведениями, философию с людкостию, и в кругу таких людей — маркизу, которая умела все одушевить своим присутствием, всему давала неизъяснимую прелесть, - и вы будете иметь понятие о земном рае Вольтера. «Она - чудо во Франции», говорил Вольтер.* Ум необыкновенный, лицо прекрасное, душа ангела, откровенность ребенка и ученость глубокая, - всё было очаровательно в этой волшебнице! Она, вопреки г-же Жанлис, вопреки журналисту Жоффруа и всем врагам философии, была достойна и пламенной любви Сен-Ламбера, и дружбы Вольтера, и славы века своего. Здесь маркиза кончила жизнь свою, на лоне дружества. Все жители плакали о ней, как о нежной, попечительной матери. У бедных память в сердце: они еще благословляли прах ее, когда Литераторы наши начали возмущать его спокойствие клеветами и постыдным ругательством. Но Вольтер был неутешен. Вы помните его письмо, в котором он из Бар-Сюр-Оба уведомляет о болезни и потом о смерти маркизы.

Беспорядок этого письма доказывал его глубокую горесть. И мог ли он не сожалеть об утрате единственной женщины, о которой и вы, иностранцы, неприятели, говорите с любовию, с уважением?»

Наш учтивый путеводитель продолжал бы более речь свою, если бы не позвали к обеду.

Столовая была украшена Русскими знаменами... Но мы утешили пугливые тени Сирейской Нимфы и ее друга, прочитав несколько стихов из «Альзиры».

Таким образом примирились мы с Пенатами замка, и с некоторою гордостию, простительною воинам, в тех покоях, где Вольтер написал лучшие свои стихи, мы читали с восхищением оды Певца Фелицы и бессмертного Ломоносова, в которых вдохновенные Лирики славят чудесное величие России, любовь к отечеству сынов ее и славу меча Русского.

Обед продолжался долго. Вечер застал нас, как героев древнего Омера, с чашею в руках и в сладких разговорах, основанных на откровенности сердечной, известных более добродушным воинам, нежели вам, жителям столицы и блестящего большого света.

Но мы еще воспользовались сумерками: обошли нижнее жилье замка, где живет г-жа де-Семиан; осмотрели ее библиотеку, — прекрасный и строгий выбор лучших Писателей, составляющих любимое чтение сей умной женщины, достойной племянницы г-жи дю Шатле: любезность, ум и красота наследственны в этом семействе.

Есть другая библиотека в нижнем этаже; она, кажется, предоставлена гостям. Древнее собрание книг, важное по многим отношениям, совершенно расхищено в революцию. Вольтеровых книг и не было в замке со времени его отъезда: по смерти маркизы он увез с собою книги, ему принадлежавшие, и некоторые рукописи. «Надобно ехать в Ферней, - говорил г. Р—н, - там, может быть, находятся сии драгоценности». «Надобно ехать в Петербург, - заметил справедливо г. Писарев, - в Эрмитаже и рукописи, и библиотека Фернейские».

Стужа увеличилась с наступлением ночи. В Вольтеровой галлерее мы развели большой огонь, который не мог нас согреть совершенно. Перед нами на столе лежали все Вольтеровы сочинения, и мы читали с большим удовольствием некоторые места его переписки, в которых он говорит о г-же дю Шатле.

В шуме военном приятно отдохнуть мыслями на предмете, столь любви достойном. Глубокая ночь застала нас в разговорах о протекшем веке, о великой Екатерине, лучшем его украшении, о ссоре короля Прусского со своим камергером и пр., у того самого камина, на том самом месте, где Вольтер сочинял свои послания к славным современникам и те бессмертные стихи, для которых единственно простит его памяти справедливо раздраженное потомство. Г. Писарев был в восхищении. Наконец, надобно было расстаться и думать о постели. Мне отвели комнату в верхнем жилье, весьма покойную, но где с трудом можно было развести огонь.

Старый ключник объявил мне, что в этом покое обыкновенно живет г. Монтескью, родственник хозяйки, весьма умный и благосклонный человек, и что он, ключник, радуется тому, что мне досталась его спальня. «Vous avez l’air d’un bon enfant, mon officier»,* продолжал он, дружелюбно ударив меня по плечу. Прекрасно, но от его учтивостей комната мне не показалась теплее. Во всю ночь я раскладывал огонь, проклинал Французские камины и только на рассвете заснул железным сном, позабыв и Вольтера, и маркизу, и войну, и всю Францию.

Проснувшись довольно поздно, подхожу к окну и с горестью смотрю на окрестность, покрытую снегом.

Я не могу изъяснить того чувства, с которым, стоя у окна, высчитывал я все перемены, случившиеся в замке. Сердце мое сжалось. Всё, что было приятно моим взорам накануне - и луга, и рощи, и речка, близь текущая по долине, между

веселых холмов, украшенных садами, виноградником и сельскими хижинами, - всё нахмурилось, всё уныло.

Ветер шумит в кедровой роще, в темной аллее Заириной и клубит сухие листья вокруг цветников, истоптанных лошадьми и обезображенных снегом и грязью. В замке, напротив того, тишина глубокая. В камине пылают два дубовые корня и приглашают меня к огню. На столе лежат письма Вольтеровы, из сего замка писанные. В них всё напоминает о временах прошедших, о людях, которые все исчезли с лица земного с своими страстями, с предрассудками, с надеждами и с печалями, неразлучными спутницами бедного человечества. К чему столько шуму, столько беспокойства? К чему эта жажда славы и почестей? — спрашиваю себя и страшусь найти ответ в собственном моем сердце.

Письма о замке Сире сохранились чудом, как память о Великих людях, о том времени и благодарных мемуарах, которые сохранили эти письма.

Источники:

Judith Zinsser, Dame d'Esprit: A Biography of the Marquise du Châtelet, New York, Wiking, 2006 (

Ruth Hagengruber, Émilie du Châtelet between Leibniz and Newton, Springer Science & Business Media, 2011, 256 p.

Élisabeth Badinter, Émilie, ou l’ambition féminine au xviiie siècle, Flammarion, Paris, 1983 , réédition 2006

Élisabeth Badinter, Danielle Muzerelle, Madame Du Châtelet : la femme des Lumières : [exposition présentée par la Bibliothèque nationale de France, site Richelieu, du 7 mars au 3 juin 2006], Paris : Bibliothèque nationale de France, 2006

Robert Debever, « La marquise du Châtelet traduit et commente les Principia de Newton », Bulletin de la Classe des Sciences, 5e série (Bruxelles : Académie royale des Sciences, des Lettres et des Beaux-Arts), vol. 73,‎ 1987, p. 509-527

Jean-François Gauvin, Le Cabinet de physique du château de Cirey et la philosophie naturelle de Mme Du Châtelet et de Voltaire. In : SVEC, 1, 2006

Françoise de Graffigny, La Vie privée de Voltaire et de Mme Du Châtelet, Treuttel et Wurtz, Paris, 1820

Ulla Kölving et Olivier Courcelle (dir.), Émilie du Châtelet, éclairages et documents nouveaux, Centre international d’étude du xviiie siècle, Ferney-Voltaire, 2008

Voir sur c18.net.

Charles Augustin Sainte-Beuve, Causeries du lundi, Voltaire à Cirey, Garnier frères, Paris, 1881

Louise Colet, Deux femmes célèbres, Madame du Châtelet et Madame Hoffmann-Tanska, Pétion, 1847

Disponible au téléchargement : livre numérique Google

Encyclopédie Larousse, 3 volumes, en couleurs, tome 1, 1980r

http://www.ladylib.net/fb/ (www.liveinternet.ru)

В нижнем левом углу надпись: "L'Article 139 du Code Pénal Punit de la Réclusion Criminelle a Perpetuité Ceux qui Auront Contrefait ou Falsifié les Billets de Banque Autorisés par la Loi. Ainsi que Ceux qui Auront Fait Usage de Ces Billets Contrefaits ou Falsifiés. Ceux qui les Auront Introduits en France Seront Punis de la Même Peine."

По-русски: "Статья 139 Уголовного кодекса предусматривает наказание в виде уголовного тюремного заключения для тех, кто подделал или сфальсифицировал банкноты, разрешенные законом. А также те, кто воспользовался этими поддельными или поддельными билетами. Те, кто ввел в денежный оборот Франции, будут наказаны таким же штрафом".

Номиналы цифрами в верхних углах.

Комментарий:

Дизайнер аверса и реверса: Le Feuvre.

Гравёр аверса: Robert Armanelli.

Интаглио: Jules Piel.

Гравёр реверса: Poillot.

Если вы находите мою работу полезной буду благодарен за любую помощь в поддержке сайта.